Иван Дмитриев. «Жестово». Фото: Галерея JART
Две тотальные инсталляции — «Таяние» Ирины Кориной и «Место в себе» арт-группы «Россия» — открылись одновременно в московских галереях XL и JART. Несмотря на психоделию и абсурдизм, присущие обеим работам, различия между ними куда более принципиальны
Сказочный герой может попасть в иной мир, пересекая заколдованную реку или войдя в зеркало. Нам же достаточно переступить порог галереи, в которой художник создал альтернативный мир в виде тотальной инсталляции. Каждый объект в ней неотделим от целого, являясь необходимым кирпичиком, поддерживающим вымышленную реальность. Яркий тому пример — две выставки, представленные сейчас в московских галереях XL и JART: «Таяние» Ирины Кориной и «Место в себе» арт-группы «Россия».
Инсталляция, выстроенная Ириной Кориной в галерее XL, напоминает снаружи то ли снежный замок, то ли самодельную детскую крепость из простыней. Если заглянуть внутрь сквозь прорезанные окошки, то увидишь вовсе не интерьеры, а припорошенный инеем лес — и такая двойственность, неопределенность сквозит здесь во всем. Войдя внутрь, буквально проваливаешься в уютный галлюциноз: ноги утопают в пухлом полу, стены мягко обволакивают и напирают, и ты, как сомнамбула, движешься по белым коридорам от комнаты к комнате.
Выставка «Таяние» в XL Gallery. Фото: XL Gallery
Они населены артефактами из советского и постсоветского прошлого, включая дурацкие мещанские безделушки, к которым подчас испытываешь труднообъяснимую ностальгическую привязанность (среди них, например, чернолаковое резное панно с изображением зайчика на лыжах, стеклянные сувениры с объемной гравировкой внутри, стереооткрытки с лесными жителями). Популярные в советские годы широкие короткие лыжи превратились в археологические ископаемые за стеклом антикварного шкафчика-витрины. А в другой витрине обнаруживается коллекция шаров — тех, которые служат навершиями в архитектурных сооружениях (такие, например, можно увидеть на ограде вокруг территории МГУ). Если бы у памяти были антресоли — как в советских квартирах, то оттуда можно было бы легко выгрести именно такой набор экспонатов.
Выставка «Таяние» в XL Gallery. Фото: Алиса Дудакова-Кашуро
Из наползающих коридоров тающего снежного замка зритель попадает в своеобразную «домовую церковь». Здесь на столах, покрытых будто бы церковной парчой, расположились керамические сугробы, из-под которых проглядывают конфетти и елочные игрушки — атрибуты ушедшего праздника. Фраза «раньше было лучше» давно набила оскомину, но сегодня нам действительно есть о чем тосковать. Вотивы, развешенные на стене, напоминают, по словам художницы, о сиюминутных радостях, которые в нынешние времена как-то даже неловко испытывать (и тем более делиться ими в соцсетях): здесь нашлось место и для цветов, и для пирожных, и даже для приснопамятного «тыквенного латте», вызвавшего бурные обсуждения в виртуальном пространстве. В католичестве вотивные подвески часто делают в форме глаз, рук, ног, сердец — одним словом, тех органов, которые необходимо исцелить. Здесь же отражено инфантильное желание воскресить беззаботную жизнь.
Выставка «Таяние» в XL Gallery. Фото: XL Gallery
Конечно, без авторских подсказок едва ли можно прийти к уверенной интерпретации тех или иных элементов инсталляции. Но это, пожалуй, и не нужно, ведь, в сущности, Ирина Корина выразила нечто невыразимое — само ощущение нашей действительности, столькими нитями связанной с прошлым. А попытка представить ощущения в виде строгих формул бессмысленна и абсурдна. Настолько же, как забота о безжизненных скульптурах-грибах, для которых художница обустроила домики, кроватки и люльки. Недаром инсталляция названа «Таяние»: смыслы здесь тают, расплываются — как растаяли семь фэншуйных слоников, потеряв привычные очертания и превратившись в колонну сугробов разного размера.
Выставка «Таяние» в XL Gallery. Фото: Алиса Дудакова-Кашуро
Если пространство, которое Ирина Корина выстроила в галерее XL, напоминает некие антресоли подсознания, то инсталляцию арт-группы «Россия» в галерее JART можно охарактеризовать как протекший чердак. И не простой чердак, а чердак дома Страхового общества «Россия» на Сретенском бульваре, где некогда находилось главное «место силы» московского концептуализма — мастерская Ильи Кабакова. После его эмиграции из СССР в конце 1980-х здесь возникла временная резиденция «Инспекции „Медицинская герменевтика“» — группы, куда входили «младоконцептуалисты» Сергей Ануфриев, Павел Пепперштейн и другие. А в соседней мастерской обосновалась чета Ивана Дмитриева и Людмилы Блок — эти приверженцы академической живописи образовали в начале 1990-х ядро арт-группы «Россия» (позднее к ним присоединились их сын Егор Дмитриев и друг Дмитрий Луканин).
Выставка «Место в себе». Фото: Галерея JART
Варясь в общем котле, «медгерменевты» и молодые «россияне» сформировали особое пространство, где холсты, мольберты и прочие атрибуты традиционного искусства соседствовали с концептуалистскими объектами. Этот синтетический и, в сущности, абсурдный антураж как раз и воссоздан в галерее JART. Тридцать лет назад в этом антураже («за чаепитиями», как выразился Сергей Ануфриев) велись беседы, в которых рождалась особая шизофреническая поэтика. «На дворе снег — на тыкву совершен набег; на дворе иней — чердак страшно клинит; на дворе весна — нужен ремонт кочана», — вещает один из письменных артефактов того времени, который можно обнаружить в экспозиции.
Выставка «Место в себе». Фото: Галерея JART
Инсталляция «Место в себе» — это мир вещей. Если у Кориной предметный мир эфемерен (вещи будто «не в себе»), то здесь — совершенно конкретен (вещи в себе). Предметы, наполняющие пространство, дублируются в живописи: метроном, доска, белый шар. Венцом этого концептуалистского вещизма предстает красный стул, стоящий одной ножкой в ботинке. В этом объекте видится отсылка не только к краеугольной для концептуализма работе «Один и три стула» Джозефа Кошута, но и к «Башмакам» Винсента ван Гога, в которых философ Мартин Хайдеггер увидел нечто большее, чем просто истоптанную обувь.
Выставка «Место в себе». Фото: Алиса Дудакова-Кашуро
Впрочем, большинство аллюзий в этой тотальной инсталляции остаются в пределах некой внутренней кухни, что характерно для герметичной среды московского концептуализма. Более или менее вовлеченный зритель увидит в предметах, наполняющих пространство, намеки на роман «Мифогенная любовь каст» Пепперштейна и Ануфриева: на стене горит ночник в виде сказочной Лисоньки — важного персонажа в пантеоне героев книги, а на гардеробном крючке висит бинокль — неотделимый атрибут парторга Дунаева (и вместе с тем символ «психоделического и коллективного» типа зрения, присущего, по мысли авторов, советскому человеку). В целом же инсталляция, как кажется, наполнена довольно кулуарными шутками и намеками, которые едва ли сможет понять непосвященный. И в этом еще одно фундаментальное отличие от работы Ирины Кориной, где использованы образы, укорененные в коллективном сознании и знакомые каждому зрителю (от высушенных апельсиновых шкурок, которые мы привыкли класть в шкафы для защиты от моли, до скульптурных «фантомов» артистов Евстигнеева и Плятта). Но, пожалуй, главное, что одновременно объединяет и разделяет две тотальные инсталляции — это их психоделия: у Ирины Кориной — мягкая и интуитивная, у группы «Россия» — рационально сконструированная и нарочитая.
Галерея XL
Ирина Корина. «Таяние»
До 18 апреля
Галерея JART
Арт-группа «Россия». «Место в себе»
До 17 апреля
Источник:www.theartnewspaper.ru
